Представьте себе, что вы собираетесь купить малолитражку, а вам навязывают грузовик. Спору нет, у грузовика масса преимуществ, но есть один недостаток: он вам не нужен.
Ситуация индивидуального пользователя на сегодняшнем компьютерном рынке выглядит примерно так же. Мощная индустрия, где доминируют транснациональные корпорации, нуждается в постоянной динамике. Ей нужно продавать новую продукцию. Ей выгодно, чтобы наши компьютеры устаревали и чтобы мы регулярно приобретали новые программы и оборудование. Между тем эта гонка все менее увлекает миллионы индивидуальных пользователей.
Человека, пишущего и редактирующего тексты, вполне удовлетворят 300 Мбайт на жестком диске, 386-й процессор и Word 5.5. Все остальное лишь раздражает его избыточными возможностями. Для домашнего компьютера, «замкнутого» на серьезную издательскую или офисную работу, требуется 486-й процессор, Windows 3.11, Word 6.0, электронная почта и приблизительно гигабайт диска, не более. Ведь профессионалу не обязательно иметь все необходимое в домашнем компьютере – мощная аппаратура будет стоять в офисе. Конечно, у разных людей разные потребности. Но все же недовольных политикой компьютерных фирм становится с каждым годом больше.
К тому же человек привыкает к своему компьютеру и к своим программам так же, как он привыкает к своему дому.
Часто, купив под давлением рынка новую аппаратуру, он сохраняет рядом с ней старую добрую машину. Он может и перепродать старый аппарат, чтобы купить новый. Но в какой-то момент рынок подержанных копьютеров также перенасыщается.
Лидеры компьютерных фирм мечтают о «новом человеке», одержимом идеей перемен, готовом тратить свои сбережения на все более совершенное «железо», под которое будут покупаться все новые программы — и так без конца. Но это утопия. Сознание меняется медленнее, а главное, не так, как мечтают идеологи. Пользователи даже Pentium встретили без восторга, и многие продолжают держаться за 486-й процессор, который, по прогнозам экспертов, должен был сойти со сцены давным-давно.
C Windows 95 сплошные проблемы. Пока профессионалы спорят о ее достоинствах и недостатках, индивидуальные пользователи продолжают работать с привычной DOS.
Спад продаж компьютеров, заметный сейчас в Европе, вызван не только случайными колебаниями конъюнктуры. Сказывается сопротивление пользователей. на что рынок реагирует выпуском более дешевых моделей. Как ни парадоксально, в сфере софта гибкости гораздо меньше. И это не случайно. Ведь она более монополизирована.
Именно разрывом между интересами индивидуальных пользователей и стратегией крупных призводителей объясняется стремительный подъем компьютерного пиратства.
Дело в том. что производители не всегда заинтересованы в защите своих прав — ведь многие программные продукты без помощи пиратов просто не смогли бы получить массового распространения. Благодаря пиратам не только возникают десятки, а может быть, и сотни тысяч новых рабочих мест, но и появляется дополнительный спрос на программную продукцию. Microsoft и другие западные корпорации жалуются на огромные убытки, понесенные по вине пиратов. Однако это не мешает им получать многомиллионные прибыли. Как отмечают эксперты, норма прибыли в отрасли достигает 80 —90%, что покрывает все издержки производителей, связанные с пиратством. Даже в России, где лицензированная копия любой программы до сих пор в диковинку, оборот Microsoft в 1995 году составил около 12 миллионов долларов. Да и сами российские фирмы, производящие software, получили вполне приличные доходы.
Показательно, что в России к середине 90-х годов исков по факту нарушения прав интеллектуальной собственности еще очень мало, хотя самих фактов предостаточно. Может быть, дело в несовершенстве законов? Ничего подобного — к середине 1993 года в России появились все необходимые законы, причем их качество вполне соответствует мировым стандартам. Просто жалобы западных компьютерных монополий на российское, болгарское и китайское пиратство, мягко говоря, не вполне искренни. Начнем с методики подсчета убытков. Представители фирм учитывают количество своих программ, купленных пользователями у пиратов, оценивают, сколько бы они получили прибыли, если бы все эти программы были законно приобретены, и на этом основании подсчитывают сумму убытка. Хотя прекрасно знают, что большая часть этих программ просто не могла быть продана по официальной цене. Потому что у пользователей проблемы с деньгами, а у самой фирмы нет развитой дилерской сети и рыночной инфраструктуры в данной стране.
Первичную структуру спроса формируют именно пираты — они осваивают новые территории, бесплатно рекламируют торговую марку ведущих фирм, приучают по
льзователей к определенным стандартам. Без них пришлось бы затратить огромные средства на продвижение продукции на рынок. Приходя на работу, грамотный пользователь требует поставить на его компьютер те же программы.
что и дома. Только уже лицензированные. Что стоит у него дома, легко догадаться (какая-нибудь версия Windows и много другой пиратской продукции). В начале 90-х годов политика Microsoft в Восточной Европе была столь либеральна, что местные новообращенные поклонники частной собственности даже обвиняли фирму в нежелании защищать собственные права. Однако в 1994 — 1996 годах ситуация меняется, политика Microsoft в отношении пиратов становится более жесткой. Сначала это проявляется на более развитых рынках (Венгрия. Польша, Эстония). В 1996 году очередь доходит до России. Правда, здесь борьба между пиратами и международными монополиями только начинается, ибо рынок далеко не освоен, а риски, связанные с продвижением в глубинку, по-прежнему велики. Но первые залпы торговой войны уже прогремели. Начинаются выступления в прессе, судебные процессы. Сходной стратегии придерживаются и другие, менее знаменитые фирмы.
Впрочем, даже после того как первичные рыночные структуры сформировались, пиратство не мешает официальным производителям программного продукта получать огромные прибыли. Производство программ живет по иным законам, нежели промышленное производство. Там, если я продал сделанный мною автомобиль, то сам на нем уже не поеду. Для каждого нового изделия требуются дополнительные затраты труда и ресурсов. С программным продуктом — никаких новых расходов, кроме производства и записи компакт-диска. Диск стоит дешево, программа — дорого. Но покупатель платит не за диск, а за программу, не за товар, а за право им пользоваться. То же и с телефонными линиями, с электронной почтой: после того как линия установлена, расходы «поставщика услуг» не возрастают пропорционально интенсивности ее использования. Растут только наши расходы.
По существу, мы имеем дело не с коммерческой прибылью, co своеобразной монопольной рентой. Отказываясь ее платить, пираты и их покупатели создают конкурентный рынок там, где его нет. Но и фирмы не остаются внакладе. Чтобы сохранить систему, позволяющую получать ренту с легальных пользователей, приходится терпеть и неизбежные издержки пиратства.
Производство программ живет по иным законам, нежели промышленное производство.
Для нормальных корпоративных пользователей преимущества лицензионной продукции очевидны, риски, связанные с пиратством, достаточно высоки, а главное — цена в 200 – 300 долларов за программный продукт не является чрезмерной. С индивидуальными пользователями все иначе. Почти все, что говорится о преимуществах лицензионных программ перед пиратскими, верно. Но в условиях, когда соотношение цен составляет 10:1, для индивидуального пользователя подобные аргументы не имеют значения. К тому же риски (как технические и финансовые, так и юридические), связанные с использованием пиратских программ для индивидуалов, на порядок ниже. Зачастую люди покупают сразу 3—4 пиратские версии одной программы и компилируют их, чтобы устранить погрешности. Это все равно получается в 4—5 раз дешевле, чем приобретение легального диска!
В отечественной литературе бытует мнение, будто распространение пиратства в России связано либо с нашей бедностью, либо с нашим отсталым, «посткоммунистическим» правосознанием. Чтобы убедиться, насколько ошибочны эти представления, западные люди умеют считать деньги лучше нас, они особенно ценят хорошие пиратские копии.
Лидерами компьютерного пиратства остаются Восточная Европа, Турция и Китай (где нелицензированные программы составляют 90% от общего числа используемых), а также Греция, Чехия, Венгрия, Югославия (здесь этот уровень составляет 80%). Но не надо думать, что это из-за бедности. Пиратская продукция пользуется спросом и в развитых странах: в
Германии, по данным Business Software Alliance, — 50%, во Франции — 57%, в Великобритании и Финляндии — 43%, в Швейцарии и США — 35% нелицензированных программ.
Зачастую статистика объединяет индивидуальных и корпоративных пользователей. Между тем здесь картина принципиально разная. На Западе трудно представить себе серьезную фирму, работающую с нелицен-зированными программами. Это не только страх перед наказанием, но и забота о своей репутации. Зато индивидуальные пользователи, как и у нас, обожают пиратские копии. Легальные программы у них, как правило, предустановленные. а не приобретенные в магазине. Сдерживают западных пользователей лишь более жесткий полицейский контроль и всевозможные репрессии против торговцев пиратскими программами. Короче, хорошо нам знакомый страх перед силой власти, сочетающийся с непобедимым стремлением обойти и обмануть ее при малейшей возможности.
Поскольку экономических средств борьбы с пиратством практически не существует, защита интеллектуальной собственности неизбежно опирается на запретительное законодательство. Между защитой прав собственности и правами человека существует явное противоречие. Новые технологии позволяют копировать в домашних условиях не только дискеты, но и компакт-диски, точно взглянуть на иностранцев, сумками вывозящих программы из Москвы или Пекина. Именно потому, что
пересылать программы по электронной почте. Чтобы предотвратить стихийное и массовое пиратство, необходима система тотальной слежки, жесточайший контроль над движением информации.
Тот, кто пытается ограничить мой доступ к информации, покушается на мою свободу.
В Англии уже были случаи, когда полиция врывалась в квартиры с ордером на «обыск» компьютеров, владельцы которых подозревались в использовании нелицензионных программ. Легко представить себе, к чему мы придем, если такая практика станет массовой. Кто знает, какие данные о вас могут быть найдены в вашем компьютере вместе с не-лицензированными программами? Как быть с тайной переписки, с неприкосновенностью жилища?
Тот, кто пытается ограничить мой доступ к информации, покушается на мою свободу. Знания распространяются не по законам рынка. Понятие «интеллектуальная собственность» несет в себе противоречие: знание — единственный продукт, который можно передать другому, одновременно сохраняя для себя. Что было бы, если бы Коперник запатентовал свою концепцию солнечной системы? Ведь вопрос о том, что кому принадлежит, — очень спорный. Достаточно вспомнить скандальные процессы между компьютерными фирмами, обвиняющими друг друга в похищении собственности. Кстати, в этом отношении есть определенное преимущество российских законов над западными. На Западе законодательство прежде всего ориентировано на защиту интересов фирмы-продавца. В России — на защиту интересов программиста-разработчика.
Знания распространяются не по законам рынка. Понятие «интеллектуальная собственность» несет в себе противоречие. Что было бы, если бы Коперник запатентовал свою концепцию солнечной системы?
Выгоды и потери от пиратства, кстати, тоже распределяются неравномерно. Правительство Соединенных Штатов видит в компьютерном пиратстве стратегический вызов, с которым готово бороться, используя всю мощь государства. В свою очередь власти Китая, не решаясь открыто защищать собственных пиратов, не проявляют особого рвения и в борьбе с ними. Китайское государство сохраняет достаточно репрессивную мощь, однако защита американской интеллектуальной собственности не является его первоочередной задачей.
История пиратов морских — неплохая иллюстрация для того, чтобы понять пиратство компьютерное.
Заявления китайских властей о неспособности справиться с пиратами так же неискренни, как и письма Елизаветы Английской испанскому королю о мерах, предпринятых ею против морских разбойников. Не вызывает энтузиазма борьба с пиратством и у правоохранительных органов России. Дело в том, что сами понятия о правах собственности и законности тех или иных видов бизнеса с течением времени меняются.
История пиратов морских — неплохая иллюстрация для того, чтобы понять пиратство компьютерное.
Ведь и морские разбойники на первых порах были простыми торговцами. После открытия Америки короли Испании и Португалии заключили между собой соглашение, разделившее Новый. Свет на две монопольные зоны. Гарантом соглашения был папа римский. С точки зрения тогдашнего права оно было совершенно законно. В результате любой английский или голландский купеческий корабль, появлявшийся в американских водах, оказывался пиратским, и поступали с ним соответственно. Однако английские купцы вместо того чтобы прекратить незаконный промысел, поставили на свои суда более мощные пушки.
Чем больше галеонов против них посылали, тем более мощные и быстроходные корабли строили пираты. Они стали меньше торговать и больше грабить.
Пиратский рынок программ сегодня незаконен, но и не особо криминален. Во всяком случае не более, чем любой рынок в России. Но все может измениться. Если будут активно штрафовать, станет больше взяток. Если станут сажать, может начаться и стрельба.
Любые репрессивные меры дают результат, если их поддерживает средний обыватель. Как пелось в советской милицейской песне: «Он один, совсем один, а со мною вся моя страна». В случае с пиратами все обстоит иначе. Даже на законопослушном Западе антипиратские меры уже наталкиваются на роптание общества и недовольство пользователей. Общество склонно жить по закону лишь до тех лор., пока у большинства людей нет сомнений в его справедливости. Но это далеко не всегда так. Вопрос «Как судить будешь: по зальзователей, монополиям компьютерного рынка предстоят трудные времена.
Если деятельность пиратских фирм войдет в резонанс с нарастающим возмущением пользователей, монополиям компьютерного рынка предстоят трудные времена.
Полная победа пиратов привела бы к крушению всей системы производства программного продукта. Право разработчиков программ на достойную оплату труда должно быть гарантировано и обеспечивать нормальное функционирование фирм, а это невозможно сделать, если производимая ими продукция будет бесплатно использоваться каждым. Парадокс в том, что для решения проблемы надо бороться не с пиратством, а с системой, его порождающей. Отношения, основанные на монопольной ренте, должны быть заменены отношениями взаимовыгодной кооперации. Большинство пользователей лицензированных программ делают это потому, что хотят получить новейший продукт. Напрашивается необходимость ограничить право на коммерческое использование программы определенным сроком (например, полтора-два года). Тогда значительная часть пиратского производства была бы легализована — к выгоде пользователей и без особого ущемления прав производителей.
В принципе, проблему можно решить. Существуют три возможных сценария развития событий. Во-первых, часть рынка, ориентированного на индивидуальных пользователей, может просто остаться за пиратами. Это будет связано с большими или меньшими конфликтами, но так или иначе крупные производители вынуждены будут уступить. Во-вторых, возможным ответом официальных производителей на недовольство пользователей и рост пиратства может стать производство специального дешевого софта для «домашних компьютеров». Некоторые шаги в этом направлении кону или по справедливости?» типичен для общества, где закон защищает корпоративные интересы в ущерб интересам большинства. Тогда появляется и фигура Робин Гуда, который восстает против закона во имя справедливости. Тот факт, что многие робингуды компьютерного рынка сами неплохо наживаются на борьбе с несправедливостью, для массового сознания остается второстепенным. В эпоху монопольного рынка пират и контрабандист были народными героями. О них слагали песни, поэты посвящали им стихи.
Однако эти программы все равно слишком дороги и окупаются для пользователей лишь в том случае, если их получают в комплекте с «железом». К тому же фирмы, работающие для корпоративного пользователя, обнаруживают, что подобная продукция для них менее выгодна: требуется много хлопот, нужно заново вырабатывать всю концепцию маркетинга, ценовую политику, нужны новые дилеры и т. д. Есть, однако, и третье решение. Дело в том, что для работы на рынке индивидуальных пользователей в наибольшей степени подготовлены уже существующие пиратские фирмы. Им не нужно перестраиваться ни организационно, ни психологически. Проблема лишь в нелегальности их продукции.
Легализация пиратских фирм может произойти по следующему сценарию: пиратам разрешают свободно заниматься своей деятельностью при соблюдении ряда условий: они должны выплачивать небольшой гонорар законным производителям с каждого реализованного диска, их продукция должна быть предназначена только для индивидуальных пользователей (и соответственно маркирована), они должны регистрироваться и информировать легальных производителей о своей деятельности. Авторское вознаграждение в размере 5—10% с розничной цены диска не приведет к резкому удорожанию программ для пользователей, но обстановка сразу разрядится. Стремясь контролировать рынок индивидуальных пользователей, крупнейшие производители программной продукции втягиваются в безвыигрышную борьбу. Индивидуальных пользователей очень много, их вкусы слишком различны. Структуры транснациональных корпораций не приспособлены для этого рынка. Похоже, например, что Microsoft в своей области повторяет ошибку, некогда совершенную Apple, которая не захотела уступить часть своего рынка мелким фирмам. IBM, разрешившая копирование, добилась гораздо большего для себя и способствовала резкому удешевлению компьютеров. Именно благодаря этому индивидуальный пользователь и стал массовым потребителем может сыграть и государство. Уже сейчас много говорится об обязательном и даже «принудительном» лицензировании. Современные российские законы дают государству такое право при условии, что решение выносится Высшей патентной палатой, которую по русской безалаберности создать просто забыли. Принудительное лицензирование не означает государственного пиратства, ибо производитель получает компенсацию или гонорар. Однако те же цели могут быть достигнуты и гораздо более мягкими методами. Если какое-то программное обеспечение действительно законным образом станет общественным достоянием, станет возможным создание сети общедоступных компьютерных библиотек. Тем самым государство взяло бы на себя роль посредника, обеспечивающего массы пользователей дешевыми и качественными программами на совершенно законной основе. Если мы действительно хотим создать общество массовой компьютерной грамотности, без этого не обойтись.
Определенную роль в защите интересов индивидуальных пользователей Стремясь контролировать рынок индивидуальных пользователей, крупнейшие производители программной продукции втягиваются в безвыигрышную борьбу.
Публичные библиотеки программной продукции могут быть созданы повсеместно государством и муниципальными властями. Первые попытки такого рода уже делаются. Небольшая абонентская плата или «компьютерный налог» сделали бы эту систему способной к самоподдержанию. Система публичных компьютерных библиотек, связанная с Internet традиционными библиотеками и общедоступными базами данных, могла бы дать мощный стимул для развития образования, науки, да и просто решать множество проблем, с которыми в нашей стране сталкиваются владельцы компьютеров. Ведь библиотека — это не только место, где получают информацию, но и место, где мы встречаемся и общаемся.
Право, защищающее нашу свободу выбора, должно заменить «право», защищающее привилегии. Если этого не произойдет, мир компьютеров станет ареной не только конкурентной, но и политической и социальной борьбы. И крупные монополии вовсе не обязательно выйдут из нее победителями.
Авторы антипиратской публицистики очень любят ссылаться на прошлое морских разбойников. Между тем история дает нам совершенно иной урок. Великая испанская держава растратила силы и в конечном счете рухнула в бессмысленной борьбе с пиратами. А порядок на морях 150 лет спустя навел британский королевский флот, основанный адмиралом Дрейком. Между прочим, легализовавшимся пиратом.
